Виктор О`Рейли - Правила охоты
Инспектор Фудзивара размахивал телефонной трубкой и приветливо скалился.
– У нас есть прогресс, босс! Мы проверили слуг Ходамы, и в доме у некоего Моринаги обнаружили кое-что любопытное.
– Кто, черт возьми, такой этот Моринага? – нелюбезно откликнулся Адачи. Он изрядно устал, к тому же у него было такое ощущение, что бумажная волна вот-вот захлестнет его с головой. Рапорты на термочувствительной бумаге, которая использовалась в миниатюрных компьютерах со встроенными принтерами, повсеместно распространившимися в японском делопроизводстве, были разбросаны повсюду, перемежаясь со скрученными рулонами свежеполученных факсов. Адачи часто скучал по простой бумаге; мало того, что термобумага стремилась свернуться в руках в тоненькую трубочку, она вдобавок довольно скверно переносила прямой солнечный свет. Буквы на ней начинали бледнеть и исчезали прямо на глазах. Детектив-суперинтендант уже предвидел, как важное сообщение, например “Убийцей является…”, исчезнет со страницы еще до того, как он успеет дочитать его до конца.
– Харуми Моринага был одним из телохранителей Ходамы, – объяснил Фудзивара невозмутимо. – Его застрелили в доме; очередь в грудь и две пули в шею. Ему около двадцати пяти лет, и для своей работы он довольно щуплый…
Адачи быстро просмотрел свое досье. Большинство жертв он знал только по фотографиям, сделанным с трупов. Эти снимки, как ни странно, лучше помогали ему составить свое мнение об убитых. Старые фотографии тех же самых людей, сделанные пока они были живы и собранные оперативниками в процессе расследования, казались ему какими-то нереальными. Самый яркий и запоминающийся образ бывал запечатлен на самом последнем снимке – на снимке фотографа-криминалиста.
Найдя цветной снимок, на котором виднелась кровавая каша, оставшаяся от Моринаги, Адачи кивнул Фудзиваре.
– Его отец, – продолжил инспектор, – служил Ходаме много лет. Похоже, что отношения между сыном и отцом не были самыми теплыми: отец желал, чтобы сын поддержал семейную традицию и начал работать на Ходаму, а молодой Моринаги стремился найти свой путь в жизни. В конце концов, он нанялся на работу в крупную корпорацию. Неожиданно он оставил службу и, подчинившись требованиям отца, стал работать у Ходамы.
Адачи кивнул. С самого начала они подозревали, что кто-то из слуг был подкуплен. В убийствах подобного рода это была обычная практика, к тому же внешние ворота остались целы. Либо кто-то сообщил нападавшим код замка, либо он был им известен заранее.
– Мы обнаружили кое-какие документы, касающиеся финансового положения Моринаги-младшего, – сказал Фудзивара. – Он слишком много покупал на рынке ценных бумаг, гораздо больше, чем мог бы себе позволить со своим Жалованьем телохранителя. Кроме того, в его квартире оказалось больше миллиона йен наличными.
Фудзивара продолжал ухмыляться, и Адачи спросил:
– Что-нибудь еще?
– В одном из его костюмов мы нашли квитанцию из ночного клуба и пару членских карточек. Отправившись по этим адресам и допросив тамошних служащих, требуя чтобы они опознали Моринагу и людей, которые были с ним, мы узнали кое-что любопытное. Моринага встречался с людьми из “Намака Корпорейшн”.
– Эни-бени-рес, квинтер-финтер-жес! – сказал Адачи.
– Что это значит, босс? – поинтересовался инспектор Фудзивара.
– Будь я проклят, если я знаю, – откликнулся Адачи. – Давай прихватим с собой кого-нибудь из наших и сходим попьем пива.
Чифуни лежала на полу, спрятавшись за штабелем упаковочных ящиков на третьем этаже склада, расположенного в глубине района Гинза неподалеку от Рыбного рынка, коротая время за размышлениями о психологии информаторов.
В одном из контейнеров, судя по надписи, находился острый вьетнамский соус “Нуок Мам”, и Чифуни подумала, что одна или две бутылки наверняка разбились при транспортировке: от контейнера разило гнилой рыбой. Морщась от непереносимой вони, Чифуни задумалась, куда девался старый добрый соевый соус, к которому она привыкла. Средняя продолжительность жизни японцев была гораздо выше, чем у любой другой национальности, что лишний раз свидетельствовало о том, что традиционная японская пища не нуждается в улучшениях.
Строго говоря, если оценивать проблему информаторов с точки зрения чистой функциональности – в личных встречах не было никакой нужды. Необходимые сведения можно было получить по телефону, по радио, по факсу или даже по почте, не говоря уже о более экзотических способах передачи информации, которые давно облюбовали шпионы: тайниках, выдолбленных кирпичах, дуплах деревьев и тому подобных. В конце концов, любой мало-мальски подкованный человек мог воспользоваться системой “Компьюсерва”.
Нет, сама по себе передача информации не требовала такой опасной процедуры, как личная встреча. Именно человеческий аспект этой проблемы диктовал необходимость столь непрактичной и функционально излишней детали, как встреча лицом к лицу оперативного работника и его информатора.
В соответствии с принятой в “Кванчо” стандартной системой подготовки Чифуни проходила обучение не только в своей спецслужбе, но стажировалась и в иностранной разведывательной организации. Обычно такой организацией выступало ЦРУ, однако в последнее время экономические успехи Японии породили вполне объяснимое желание добиться определенной независимости и в этих вопросах. Начиная с конца шестидесятых годов, престиж Соединенных Штатов и, соответственно, ЦРУ упал в результате войны во Вьетнаме настолько низко, что “Кванчо” решила предпринять самостоятельные шаги. Многие японцы уже тогда отправлялись за границу, чтобы перенять прогрессивный опыт, и первоначальный толчок, приведший к стремительному прогрессу японской промышленности, был напрямую связан с подобной политикой.
Что касается разведки, то Израиль оказался для “Кванчо” настоящей золотой жилой. Зарубежный период подготовки Чифуни тоже прошел в “Моссаде”, точнее, в его “Институте”, полное название которого звучало как Институт разведки и специальных операций, или “Ха Моссад ле Модийн ве ле Тафкидим Майухадим” на иврите.
Центр специальной подготовки “Моссада”, расположенный к северу от Тель-Авива, выпускал блестяще подготовленных катса, элиту оперативного состава, которые составляли костяк израильской разведки. Бабушка Чифуни была еврейкой, и “Моссад” об этом знал. Отношение израильской разведки к этому факту выразилось в особой заботе и тщательности, с которой Чифуни готовили к дальнейшей деятельности.
Однако именно японская кровь заставляла Чифуни Танабу пойти на личную встречу со своим информатором. Ее израильские инструкторы не раз подчеркивали нежелательность и неизбежную опасность подобных свиданий, настаивая на том, что чистая логика диктует необходимость сведения личных контактов к минимуму. Однако японское воспитание Чифуни и та подготовка, которую она прошла в “Кванчо”, не позволяли ей забыть о ниндо – человеческих чувствах.
Ниндо лежало в основе всех человеческих взаимоотношений, будь это даже отношения между полицейским и якудза, между оперативным работником спецслужбы и его информатором. В Японии, даже в смертельно опасном деле противостояния терроризму, необходимо было уважать чужое гири – чужие обязательства и долг. Сама Чифуни постоянно чувствовала свои обязательства перед информаторами, работавшими на нее. Практика показывала, что люди всегда чувствуют подобное отношение и, как правило, отвечают тем же, а образовавшаяся крепкая связь оплачивалась сторицей, повышая ценность добытой информации.
Цена, которую платила Чифуни, заключалась в том, что ее жизнь нередко подвергалась опасности. Ответом на опасность была ее собственная версия известного принципа “ходи тихо и носи с собой палку”. К каждой встрече Чифуни готовилась загодя и со всеми предосторожностями, а вместо палки брала с собой “беретту” с глушителем.
В отсутствие “железной” легенды, защищенной от всяких случайностей, Чифуни постоянно меняла места встреч, стараясь, чтобы сценарий предстоящего события выглядел наиболее правдоподобно.
В данном конкретном случае ее информатор, женщина под кодовым именем Железная Шкатулка, имела брата, который работал учетчиком в ассоциации импортеров продовольствия, владевшей этим складом. У него был небольшой отгороженный кабинетик на первом этаже, и сестра в любое время могла зайти к нему, не вызывая подозрений. Даже сейчас ее брат все еще работал со своим калькулятором, пытаясь подвести баланс, хотя все складские рабочие давно разошлись. Впрочем, эта работа всегда была неблагодарной, особенно когда дело касалось продуктов: товар упаковывался в компактные коробки и разворовывался чуть ли не со скоростью поступления. Брат Железной Шкатулки был убежден, что у контейнеров с продовольствием внизу растут ноги.
